Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще
выгонишь,
может быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебя,
куда пи бежала бы.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем
не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слои -
царственный ляжет
в опожаренном песке.
Кроме любви твоей, мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостей звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью иада,
и курок не смогу над визгом нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не собственно лезвие пи одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухой листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
26 мая 1916 г. Петроград
|
Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната -
крученихівського ада отрывок.
Вспомни-по -
за этим окном
впервые
руки твои, истошный, ласкал.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
висваривши, видимо.
В тусклой прихожей никак не влезет
сломана дрожем рука в рукав.
Вибіжу,
тело в улицу кипу я.
Дикий,
знетямлюсь,
отчаянием дробленный.
Не надо этого,
моя дорогая,
хорошая,
попрощаемся сейчас.
Все равно -
любовь моя
тяжелым жерновом
висит на тебе,
куда бы не бежала.
Позволь же в последний раз криком виревти
образы болезненные и горькие мои сожаления.
Как вич от труда знеможеться,
он пойдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
для меня
нет моря,
а у любви твоей и плачем
не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
величественный, ляжет в песок
раскаленный.
Кроме любви твоей, мне нету солнца,
а я и не знаю, где и с кем ты.
Если бы так поэта измучила,
он
любимую на деньги и славу бы
выменял, а для меня
ни один колокол не на радость,
кроме звона твоего любимого имени.
И из окна не выброшусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу у виска
нажать.
Надо мной,
кроме твоего взгляда,
лезвие ни одного ножа не властное.
Завтра забудешь, что тебя короновал,
что душу цветущую любовью испек,
и суетных дней звихрена суета
розшарпає страницы моих сборников...
Или же слов моих сухие листья
остановиться заставит,
жадно дыша?
Позволь хотя бы
последней нежностью выстелить
твои затихающие шаги.
Перевод И. В.
|