|
«Рукописи не горят»
(М. Булгаков о роли и судьбе художника)
Судьба Михаила Булгакова как судьба интеллигента и гражданина привлекает меня и моих современников своим трагизмом.
Человек высоких моральных качеств, он немало сделал для своей родины как врач, проведя лучшие годы своей жизни в борьбе с ужасными венерическими заболеваниями. Уже один этот факт мог бы поставить его на должный уровень в государстве. Но этому государству не нужны были образованные люди, не нужны были специалисты. Безусловно, не нужны ей были и литераторы. И еще такие литераторы, как Булгаков, литераторы, которые имеют собственное мнение, собственный взгляд на жизнь.
Вспомним литературу двадцатых-тридцатых годов: «Широка страна моя родная...», «Улица моя, дома мои...», «А моя страна - подросток...», где местоимение «моя» олицетворяет мнение всех граждан. В такой стране - совместные достижения, и должны быть общие проблемы. На самом же деле, общими для политических заключенных были лишь концлагеря, общим для умирающих был голодомор. А остальное принадлежало стране, кроме ответственности. И на редкость честный человек мог сказать: «мои произведения», «мои достижения», «мои неудачи». Таким человеком был Михаил Булгаков, произведения которого увидели свет только в середине шестидесятых, больше как через четверть века после смерти автора.
Трагедия Булгакова заключалась именно в том, что он жил и творил в стране, где художник, не признанный при жизни, не признавался и после смерти. Творчество его было противовесом стадности, которая сложилась в обществе. Возможно, именно поэтому один из романов писателя, созданный в 1928-1929 годах, носил название «Копыто инженера». Слово инженер несло в себе враждебные значения, и этих значений было несколько. Во-первых, это буржуазные инженеры, которые помогали на советских новостройках, а значит - вредители и шпионы, во-вторых, это буржуазные специалисты дореволюционного времени - «спецы», в-третьих, это жертвы «шахтинского дела», сфальсифицированного против ряда советских инженеров.
Обращаясь к письму, адресованному Михаилом Панасовичем правительству СССР, читаешь не покаяние, а попытку отстоять свои гражданские права, ведь писатель не может кривить душой даже перед теми, кто обрекает его на гонения, нищету и гибель. Булгаков проанализировал рецензии литературной критики на его произведения: положительных - три, вражеских - двести девяносто восемь. Поруган лучшие произведения об интеллигенции: «Дни Турбиных», «Бег», «Белая гвардия». А разве не уничтожено и саму интеллигенцию?
«Мой литературный портрет окончен, и он же есть политический портрет. Я не могу сказать, какой глубины криминал можно отыскать в нем, но я прошу об одном: за пределами его не искать ничего. Он исполнен совершенно добросовестно»,- так написал Михаил Булгаков о свое личное творчество. И хотя он сам не распространял эту мысль на других писателей, мы можем с уверенностью сказать, что гении в Стране
Советов признавались лишь после смерти. Ведь вся післяжовтнева эпоха воспитывала граждан серыми и одинаковыми.
Тема роли и судьбы художника интересовала Михаила Булгакова всю жизнь. Но жемчужиной всего его творчества стал последнее произведение - роман «Мастер и Маргарита». Яркий образ Мастера большинством современников воспринимался как образ самого Булгакова, а иногда как образ Иешуа. Можно по-раВНОму трактовать выражение Воланда «Рукописи не горят». Можно сравнивать с легендами, в которых пламя не могло коснуться священного писания, а можно провести параллель с письмом Михаила Булгакова «Правительству СССР»: «Погибли не только мои прошлые произведения, но и настоящие, и все будущие. И лично я, своими руками бросил в печь черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа «Театр». В узком смысле, понятном читателю, роман «Мастер и Маргарита» был новым листом, который должен был возродить в памяти Сталина и этот, и другие письма, делал попытку отождествить автора писем с героем романа. Автор пытался дать понять адресату, что Мастер отбывает туда, где правитель захочет встречи с тем, с кем когда-то недоговорил, ведь, по словам Воланда, «ваш роман принесет еще сюрпризы... Ничего страшного уже не будет».
Свои мысли о роли художника в обществе Михаил Булгаков не хранил «про запас», не скрывал, он пытался высказывать их на страницах произведений или на сцене театра, поэтому его слова правительства, написаны в 1930 году, звучат гордо: «Я не шепотом в углу выражал свои мысли».
|
|